Меня очень радует, что на этой встрече присутствуют министр  

высшего образования, ректоры гаванских высших учебных заведений, представители Союза молодых коммунистов во главе с их первым секретарем, провинциальное и национальное руководство Федерации учащихся средних учебных заведений.

Я хорошо помню то 17 ноября 2005 года. Отмечался 

Международный день студентов. Вы, студенты университета, решили, чтобы я выступил в тот день. Мне сказали, что исполняется 60 лет с моего поступления в университет в конце 1945 года. Тогда я был немного моложе, чем сегодня; я был в вашем возрасте. Но мы прожили вместе определенный этап жизни. Я думал, что та наша встреча в Гаванском университете, которая состоялась 5 лет назад, больше никогда не повторится. Мне уже исполнилось тогда 79 лет. Но всего где-то два месяца назад, чтобы говорить точнее, 10 сентября 2010 года, когда я представлял в Главной аудитории вторую книгу о нашей революционной войне «Стратегическое контрнаступление», после окончания я побеседовал со многими ветеранами тех сражений и на выходе из здания приветствовал полную энтузиазма группу университетских студенческих руководителей, которые ожидали меня там, поговорил с ними, и они объяснили мне, с каким нетерпением ждут 17-го числа, чтобы я рассказал им о том выступлении.
Мне было приятно видеть эту группу. Они не проводили «культурную революцию», а хотели вновь услышать размышления об идеях, высказанных в тот день.  
Та встреча стала уже их собственностью. Мне показалось, что пройдет много времени между 10 сентября и 17 ноября; в моем уме пронеслись другие мысли, и я ответил: «Увидимся в тот день». 
Однако я знал, что то выступление кое-кого задело, принимая во внимание момент, в который мы жили, противостоя могущественному врагу, который угрожал нам все больше, держал в железной блокаде нашу экономику и изо всех сил стремился сеять недовольство, стимулируя нарушение законов и нелегальные выезды из страны, лишая ее резерва молодой рабочей силы, хорошо подготовленной в культурном и техническом отношении. Многие из них были позже вовлечены в незаконную деятельность и преступления.  
Также имелся факт моей тенденции к самокритике и иронии в отношении наших собственных действий. Хотя мои слова были едкими, я защищал принципы и не делал уступок.
Все это я помнил, но не помнил точных слов, использованных мною, полностью приведенных мною аргументов и значительной протяженности выступления.
Я попросил в архиве Государственного совета текстуальную копию этого выступления и обнаружил, что в нем 115 страниц, напечатанных в один интервал, что подразумевает более 200 таких, как эти, которых едва более 40.
В последние недели я интенсивно работал, занимаясь многими задачами; в их числе были встречи-интервью с главным издателем веб-сайта Global Research Мишелем Шоссудовски; сокрушительная победа на выборах американских ультраправых и внутри них фашистской группы «Tea Party»; беспрецедентный экономический кризис; валютная война, за которой сразу же последовал саммит Г-20 в Сеуле; саммит АТЭС в Иокогаме, Япония, и через два дня, 19-20 ноября, саммит НАТО в Португалии, за которым надо внимательно следить.    
Несмотря на это я не смирялся с мыслью отложить или отменить день нашей встречи.
Опираясь на оригинальный текст, я извлекал основные идеи из выступления, произнесенного в тот раз, чтобы представить их в тех же словах, какие использовал тогда. Ради краткости я упустил множество примеров, дополнявших выраженные мною мнения. 
Должен признаться, что меня удивила актуальность высказанных идей, которые пять лет спустя более актуальны, чем тогда, поскольку многие связаны с будущим, и то, что события совершаются так, как было предусмотрено, однако сегодня, поскольку мы располагаем знаниями о таких явлениях как изменение климата, экономический кризис, превосходящий любой другой из предыдущих, опасности войны и сдвиг имперской власти в сторону фашизма, они требуют от молодых студентов максимальной отдачи и усилий в идеологической борьбе.  
Одной из первых идей, которые я выразил, было следующее:
«Сочетание факторов, сделавших возможной жизнь, сложилось по прошествии миллиардов лет на планете Земля, эту хрупкую жизнь, которая могла протекать в пределах ограниченной температуры, между несколькими градусами ниже нуля и несколькими градусами выше нуля…»
«Я пытался вспомнить, какими были те университеты, чем мы занимались, что нас беспокоило. Нас беспокоила судьба этого маленького острова… Еще не говорилось о глобализации, не существовало телевидения, не существовало Интернета, не существовало мгновенной связи между самыми отдаленными концами планеты… По крайней мере, в мое время, тогда в 1945 году, наши пассажирские самолеты едва лишь долетали до Майами…»
«…Только что прошла страшная война, когда погибло около 50 миллионов человек, и я говорю о том моменте, 1945 годе, когда я поступил в университет, 4 сентября; да, я поступил в то время, и вы, конечно, решили по своему усмотрению отметить эту годовщину  в любой день этого года.»
Далее я спрашивал: «Что это за мир, где варварская империя провозглашает, что имеет право нападать внезапно и превентивно на 60 или более стран, где она способна нести смерть в любой уголок мира, применяя самое высокотехничное оружие и методы убийства?» 
«Прямо сейчас империя грозит напасть на Иран, если там будут производить ядерное топливо.»
«Сегодня на международной арене уже обсуждается, в какой день и час и будет ли империя делать это сама или использует – как использовала в Ираке – израильского сателлита для превентивной и внезапной  бомбардировки исследовательских центров, где стремятся получить технологию для производства ядерного топлива.»
«…Эта страна отстаивает свое право производить ядерное топливо, как любая страна из числа промышленно развитых, и не быть вынужденной истощать запасы сырья, которое служит не только как источник энергии, но и как источник многочисленных продуктов, источник удобрения, текстильных изделий, бесконечного количества материалов, используемых сегодня повсюду.»
«…Посмотрим, что произойдет, если им вздумается подвергнуть бомбардировке Иран, чтобы разрушить какую-либо установку, позволяющую ему производить ядерное топливо.»
«Куба никогда не намеревалась производить ядерное оружие.  
У нас имеется другой вид ядерного оружия – это наши идеи… оружие, по мощи равное ядерному в силу непобедимой мощи морального оружия… нам никогда не приходило в голову разрабатывать биологическое оружие… Оружие, чтобы сражаться со смертью, чтобы сражаться со СПИДом, чтобы сражаться с болезнями, чтобы сражаться с раком, - этому мы посвящаем свои ресурсы…»
«…В любой части света можно найти секретную тюрьму, где совершают пытки защитники прав человека; это те же, кто там в Женеве приказывает своим ягнятам, одному за другим, голосовать против Кубы, страны, не знающей пыток, к чести и славе этого поколения, к чести и славе этой Революции, к чести и славе борьбы за справедливость, за независимость, за человеческую добродетель, которая должна сохранять неколебимой свою чистоту и свое достоинство!»
«…Сегодня утром поступили сообщения о применении белого фосфора в Эль-Фаллудже, где империя обнаружила, что народ, практически безоружный, не может быть побежден, и оккупанты оказались в такой ситуации, что не могли ни уйти, ни остаться: если они уйдут, вернутся бойцы; если останутся, эти войска были нужны им в других местах. Уже погибло более 2 000 молодых американских солдат, и некоторые спрашивают: до каких пор они будут умирать на несправедливой войне?..»
«…Они превратили вербовку в армию в источник занятости, контрактуют безработных, и часто они старались законтрактовать для своих несправедливых войн как можно больше американских негров, но поступают сообщения, что все меньше афроамериканцев готовы вербоваться в армию, несмотря на безработицу и маргинализацию, в которой они живут…»
«Они ищут латиноамериканцев, иммигрантов, которые, пытаясь убежать от голода, переходят границу, эту границу, где умирает более 500 иммигрантов ежегодно, намного больше за 12 месяцев, чем те, что погибли за 28 лет существования Берлинской стены.»
«…Молодые люди приходили в этот университет, который, конечно же, не был университетом для простых людей; то был университет для средних слоев населения, то был университет для богачей этой страны, хотя многие молодые люди обычно были выше идей своего класса, и многие из них были способны бороться, и так они боролись на протяжении кубинской истории.
Восемь студентов были расстреляны в 1871 году, и это заложило основы самых благородных чувств и мятежного духа нашего народа…»
«Мелья был одним из них, он также происходил из средних слоев, потому что молодые люди из самых бедных слоев, дети крестьян, не умели ни читать, ни писать…»
«…Я упомянул Мелью, но мог бы упомянуть Гитераса, мог бы упомянуть Трехо, который погиб 30 сентября… в борьбе против Мачадо…»
«…Когда тирания Батисты ужесточилась, многие студенты боролись и многие погибли, и этот молоденький студент из Карденаса, “Мансанита” – “Яблочко”, как его называли, всегда улыбающийся, всегда веселый, всегда ласковый со всеми, постепенно выделялся своей храбростью, своей прямотой…когда противостоял полиции.»
«Если вы даже пойдете в дом, где жил Эчеверриа – Хосе Антонио, будем называть его так, - это хороший, прекрасный дом. Видите, как студенты часто выходили за рамки своего социального происхождения и своего класса, в этом возрасте, которому свойственно столько надежд, столько мечтаний.
В этом университете для изучения медицины был только один факультет и только одна клиническая больница, и многие получали награды, первую награду по медицине и некоторые даже по хирургии, никогда никого не прооперировав.»    
«Кое-кто добивался этого… Так возникли хорошие врачи, не масса хороших врачей – однако была масса врачей… которые были без работы, и когда Революция победила, они уехали именно в Соединенные Штаты, и осталась половина, 3 000, и 25% преподавателей. От этого мы оттолкнулись и пришли к сегодняшней стране, которая высится уже почти что как столица всемирной медицины.»
«…В стране… есть уже более 70 000 врачей.»
«Мы поступили в университет в конце 1945 года и начали нашу вооруженную борьбу в “Монкаде” 26 июля 1953 года… почти восемь лет спустя, и Революция побеждает через пять лет, пять месяцев и пять дней после “Монкады”, после долгого странствия по тюрьмам, после изгнания и борьбы в горах.»
«…Мы даже не знали хорошенько законов тяготения, мы шли вверх, борясь против империи, которая уже была самой могущественной… когда еще существовала другая сверхдержава… идя прямо вверх, мы набирались опыта, идя прямо вверх, креп наш народ и наша Революция, пока не подошла к сегодняшнему дню.»
«…Человеческое существо – единственное, способное… перешагнуть через все инстинкты… природа вкладывает инстинкты, образование вкладывает добродетели…»
«…Несмотря на различие между людьми, они могут быть одни в какой-то момент или… могут быть миллионами через идеи.»
«Это идеи, которые нас объединяют, это идеи, которые делают нас народом-бойцом, это идеи, которые делают нас уже не только индивидуально, но и коллективно революционерами, и тогда… народ никогда нельзя победить….»
«…Здесь, в 90 милях от колоссальной империи, самой могущественной из всех, когда бы то ни было существовавших в истории, и прошло 46 лет, а она дальше, чем когда-либо, от того, чтобы поставить на колени кубинскую нацию, ту, которую унижали и обижали в течение определенного времени…»
«Кажется, это был Аграмонте, а другие говорят, что это был Сеспедес, кто, отвечая пессимистам, когда у него было 12 человек, воскликнул: …с двенадцатью человеками создается народ… это то, что зовется революционным сознанием, которое представляет собой сумму многих видов сознания… Это плод любви к родине и любви к миру, не забывающий, что родина – это человечество, как было сказано более 100 лет назад.»
«Никогда не забывать тех, кто в течение стольких лет был нашим рабочим классом, классом тружеников, кто десятилетиями жертвовал собой; банды наемников в горах, вторжения, как на Плая-Хирон, тысячи диверсий, стоивших жизни стольким нашим людям, рубщикам сахарного тростника, рабочим-сахарникам, рабочим промышленных и торговых предприятий, торгового и рыболовецкого флота, на которых нападали внезапно, стреляя по ним из пушек и базук, лишь потому, что мы были кубинцами, лишь потому, что мы хотели независимости, лишь потому, что мы хотели улучшить судьбу нашего народа…»
«Куба выступает, когда должна выступать, и Кубе есть много о чем сказать, но она не торопится и не выражает нетерпения. Она очень хорошо знает, когда, где и как должна нанести удар империи, ее системе и ее лакеям.»
«…Думаю, что это человечество и великие творения, которые оно способно создать, должны сохраняться, пока это можно.»
«…Этот изумительный и замечательный народ, бывший вчера семенем, а сегодня ставший взрослым деревом с глубокими корнями; вчера полный благородства в потенции, а сегодня полный реального благородства; вчера полный знаний в своих мечтах, а сегодня полный реальных знаний, когда он едва начинает учебу в этом гигантском университете, каким сейчас является Куба.»
«…Возникают новые руководящие кадры, молодые кадры.»
«Как вам известно, мы заняты сражением с пороками, с использованием ресурсов не по назначению, с кражами…»
«…Не думайте, что кража материалов и ресурсов возникла сегодня или в особый период; особый период обострил эту проблему, потому что создал много неравенства и позволил определенным людям иметь много денег.»
«В то время, о котором я говорю, чтобы произвести одну тонну бетона, использовали 800 килограммов цемента, а на одну тонну хорошего бетона… расход должен составлять около 200 килограммов. Смотрите, как транжирились средства, как использовались не по назначению, как воровали.»
«В этом сражении с пороками не будет передышки… мы воззовем к чести каждого сектора. Мы уверены в одном: что в каждом человеке имеется большая доза совести. Когда он остается наедине с собой, он не судит себя строго, хотя, по-моему, первый долг революционера - очень строго судить себя самого.»
«Критика и самокритика - это правильно, этого не было; однако если мы начнем битву, то надо использовать снаряды большего калибра, надо идти с критикой и самокритикой в аудиторию, в свою ячейку и потом за пределы ячейки, потом в муниципию и потом, чтобы слышала вся страна.»
«Потом могут возникнуть другие вопросы: сколько мы зарабатываем? И если возникает вопрос о том, сколько мы зарабатываем, станет понятнее мечта о том, что каждый должен жить на свою зарплату или на свою справедливую пенсию.»
«…Мы становились сознательными, и вся жизнь – это обучение, до последней секунды, и многое начинаешь видеть в какой-то момент…»
«За все эти многие годы я пришел к заключению, что среди стольких совершенных всеми нами ошибок самой важной ошибкой было верить, что кто-то знал о социализме или знал, как строится социализм. Это казалось известной наукой, такой известной, как электрическая система, задуманная некоторыми, считавшими себя экспертами по электрическим системам... Мы идиоты, если думаем, например, что экономика – и пусть простят меня десятки тысяч экономистов нашей страны – это точная и вечная наука и что она существовала со времен Адама и Евы.
Теряется весь диалектический смысл, если кто-то думает, что эта самая сегодняшняя экономика - та же, что была 50 лет назад, или 100 лет назад, или 150 лет назад, или такая же, как в эпоху Ленина или в эпоху Карла Маркса. Я за тысячу верст от ревизионизма, я по-настоящему поклоняюсь Марксу, Энгельсу и Ленину.»
«Когда я был студентом, я теоретически узнал, что такое утопический коммунизм, я обнаружил, что был утопическим коммунистом, потому что все мои идеи исходили из мысли: “Это нехорошо, это плохо, это глупость. Как могут наступать кризисы перепроизводства и голод… когда именно имеется больше возможности создавать богатства. Не было бы проще производить их и распределять между всеми?”
В то время казалось, как казалось и Карлу Марксу во времена “Готской программы”, что предел изобилия заключается в социальной системе; казалось, что по мере развития производственных сил они смогут производить, почти безгранично, то, что нужно человеку для удовлетворения своих насущных потребностей - материальных, культурных и так далее.»
«Когда он написал политические книги, такие как “Восемнадцатое брюмера”, “Гражданская война во Франции”, он был гениален, он очень четко видел. Его “Коммунистический манифест” - это классическое произведение. Вы его можете анализировать, можете быть более или менее удовлетворены тем или другим. Я перешел от утопического коммунизма к коммунизму, основанному на серьезных теориях социального развития…»
«В этом реальном мире, который нужно изменить, каждый революционер как революционный тактик и стратег обязан разработать тактику и стратегию, ведущую к главной цели – изменить этот реальный мир. Никакая разъединяющая тактика или стратегия не может быть хорошей.
Я имел привилегию познакомиться в Чили с создателями “Теологии освобождения”, когда ездил к Альенде, в 1971 году, и там я встречался со многими священниками или представителями различных вероисповеданий, которые предлагали объединить силы и бороться, независимо от их религиозных верований. 
Мир отчаянно нуждается в единстве, и если нам не удастся добиться минимального единства, мы никуда не придем.»
«Ленин особенно изучал вопросы государства; Маркс не говорил о союзе рабочих и крестьян, он жил в промышленно развитой стране; Ленин видел отсталый мир, видел страну, где 80 или 90% населения составляли крестьяне, и хотя там была мощная рабочая сила на железных дорогах и на некоторых фабриках и заводах, Ленин совершенно отчетливо видел необходимость союза рабочих и крестьян, о котором никто раньше не говорил, все философствовали, но никто не говорил об этом. И именно в огромной полуфеодальной, полуотсталой стране совершается первая социалистическая революция, первая  настоящая попытка создать равноправное общество; ни одна из предыдущих - рабовладельческих, феодальных, средневековых или антифеодальных, буржуазных, капиталистических революций, хотя там много говорилось о свободе, равенстве и братстве, никто никогда не задался целью создать справедливое общество.
За всю историю первая серьезная человеческая попытка создать первое справедливое общество началась меньше 200 лет назад…»    
«С догматизмом никогда не создали бы стратегии. Ленин научил нас многому, потому что Маркс научил нас понимать общество; Ленин научил нас понимать государство и роль государства.»
«…Когда СССР развалился, многие остались одни, в том числе мы, кубинские революционеры. Но мы знали, что должны были делать и что нам надо было делать, какими были наши варианты. Остальные революционные движения во многих местах вели свою борьбу. Не буду говорить, какие, не буду говорить, кто, но речь шла об очень серьезных революционных движениях, они спрашивали нас, вступать им в переговоры или нет в этой отчаянной ситуации, должны они продолжать борьбу или нет, должны ли вступить в переговоры с оппозиционными силами в поисках мира, когда ты знаешь, к чему вел этот мир.»
«…Я говорил им: “Вы не можете просить нас высказать свое мнение, вам бороться, вам умирать, а не нам. Мы знаем, что будем делать и что готовы делать, но это можете решить только вы”. То было проявление самого большого уважения к другим движениям, а не попытка навязать свою волю на основе наших знаний и опыта, а также огромного уважения, которое они чувствовали к нашей Революции, чтобы узнать весомость наших точек зрения.»
«Думаю, что опыт первого социалистического государства, государства, которое должно было наладиться, а не рушиться, был очень горьким. Не думайте, что мы не задумывались часто над этим невероятным явлением, в результате которого одна из самых могущественных держав мира, которая сумела сравняться силой с другой сверхдержавой, страна, заплатившая жизнью более  20 миллионов граждан за борьбу против фашизма, страна, растоптавшая фашизм, развалилась таким образом, как она развалилась.
Неужели революции призваны разваливаться, или это люди могут сделать так, что революции развалятся? Могут люди или не могут, может общество или не может помешать падению революции? Сразу же мог бы добавить еще один вопрос: как вы думаете, этот революционный, социалистический процесс может развалиться или нет? (Восклицания: “Нет!”) Вы когда-нибудь задумывались над этим? Глубоко задумывались?
Вам были известны все эти проявления неравенства, о которых я говорю? Вам были известны определенные общие обычаи? Вы знали, что некоторые зарабатывали в месяц в сорок или пятьдесят раз больше, чем один из этих врачей, находящихся там, в горах Гватемалы, член бригады “Генри Рив”? Он может находиться в других отдаленных местах - в Африке или там, на высоте тысяч метров, в Гималаях, спасая жизнь людей и зарабатывая 5%, 10% от того, что зарабатывает какой-нибудь воришка из тех, что продает бензин нуворишам, что тоннами вывозит ресурсы из портов на грузовиках, что ворует в валютных магазинах, что ворует в пятизвездочном отеле, возможно подменивая одну бутылку рома на другую, которую подобрал, ставит ее взамен той и собирает всю валюту за порции, которые могут получиться из бутылки более или менее приличного рома.»
«Также можно объяснить, почему сегодня мы не рубим сахарный тростник, его некому рубить, а тяжелые машины разрушают плантации. Злоупотребления развитого мира и субсидии довели цены на сахар на этом мировом рынке до цен сахарной помойки, в то время как в Европе платили их земледельцам в два-три раза больше.»
«Но мы подходим – я уже подошел, и давно - к тому, чтобы задать себе этот вопрос, перед лицом этой сверхмощной империи, которая преследует нас, угрожает нам, имеет в действии планы перехода и военные планы в определенный исторический момент.
Они ожидают естественного и абсолютно логичного явления - чьей-то смерти. В данном случае мне оказали немалую честь, думая обо мне. Это признание того, что они не смогли сделать в течение долгого времени. Если бы я был тщеславным человеком, я мог бы гордиться, что эти типы говорят, что должны ждать, пока я умру, и это будет нужный момент. Ждать, пока я умру, и каждый день они что-нибудь изобретают, то у Кастро одно, то у него другое, такая-то и такая-то болезнь.»
«Да, я очень сильно упал и до сих пор прохожу реабилитацию этой руки (Показывает), она все лучше. Я чрезвычайно благодарен обстоятельствам, что я сломал себе руку, потому что это заставило меня еще больше соблюдать дисциплину, больше работать, посвящать больше времени, почти 24 часа в сутки, своей работе; если я всегда посвящал их работе в течение всего особого периода, то сейчас я посвящаю каждую секунду и борюсь, как никогда…»
«Это как тот тип (я имел в виду журнал “Forbes”), который обнаружил, что я самый богатый человек на земле.»
«Я задал вам вопрос, товарищи студенты, о котором не забыл, ничуть не забыл, и хочу, чтобы вы никогда его не забывали, но я задаю этот вопрос, чтобы вы обратились к известному вам историческому опыту, и прошу всех, без исключения, подумать: может революционный процесс быть необратимым или нет? Какими должны быть идеи или уровень сознания, которые сделали бы невозможным обратимость революционного процесса?»
«Руководитель обладает огромной властью, когда пользуется доверием масс, когда они верят в его способности. Ужасны последствия ошибки, тех, кто имеет самую большую власть, и в ходе революционных процессов это случалось не раз.
Это вещи, над которыми размышляешь. Изучаешь историю, что произошло здесь, что произошло там, что произошло в другом месте, размышляешь над тем, что произошло сегодня и что произойдет завтра, куда ведут процессы каждой страны, куда пойдет наш, как он будет идти, какую роль будет играть Куба в этом процессе.»
«Поэтому я сказал, что одной из самых больших наших ошибок в начале, а часто и на протяжении всей Революции, было думать, будто кто-то знал, как строится социализм.»
«Каким было бы это общество или было бы оно достойное радости, когда мы собираемся в таком месте, как это, в такой день, как этот, если бы мы не знали минимума того, что нужно знать, чтобы на этом героическом острове этот героический народ, этот народ, написавший страницы, не написанные никем другим в истории человечества, сохранил Революцию? Не подумайте, что выступающий здесь перед вами - тщеславный человек, шарлатан, тот, кому нравится блефовать.
Прошло 46 лет, и история этой страны известна, жители этой страны ее знают; история соседней империи также, ее размер, ее власть, ее сила, ее богатство, ее технология, ее господство над Всемирным банком, ее господство над Валютным фондом, ее господство над мировыми финансами, это страна, навязавшей нам самую жестокую и невероятную блокаду, о которой говорили там, в Организации Объединенных Наций, и где Куба получила поддержку 182 стран, свободно проголосовавших, несмотря на риск голосовать открыто против этой империи… Мы не только совершали эту Революцию в течение многих лет на свой страх и риск, но в определенный момент мы также убедились, что в случае прямого нападения Соединенных Штатов они никогда не сражались бы за нас, и мы не могли бы просить их об этом.» Я имел в виду Советский Союз. 
«С развитием современных технологий было бы наивно думать, или просить, или ждать, что эта держава вступила бы в войну с другой, если бы та напала на островок, находящийся здесь в 90 морских милях, и мы пришли к полному убеждению, что этой помощи мы никогда бы не дождались. Даже больше: мы спросили их прямо за несколько лет до их исчезновения: “Скажите нам откровенно”. “Нет”. Они ответили то, что мы знали, что они ответят, и тогда, более, чем когда бы то ни было, мы ускорили развитие нашей концепции и усовершенствовали тактические и стратегические идеи, благодаря которым победила наша Революция и одержала верх с силой, начавшей борьбу с семью вооруженными людьми, над врагом, располагавшим 80 000 человек – морскими пехотинцами, солдатами, полицейскими и так далее, танками, самолетами, всем доступным современным для того времени оружием, была бесконечной разница между нашем оружием и оружием, бывшим у тех вооруженных сил, обученных Соединенными Штатами, поддерживаемых Соединенными Штатами и снабжаемых Соединенными Штатами.»
«Сегодня у нас намного больше, чем семь винтовок, и у нас есть целый народ, научившийся владеть оружием; целый народ, который, несмотря на наши ошибки, обладает таким уровнем культуры, знаний и сознательности, что никогда не позволит, чтобы эта страна вновь превратилась в их колонию.
Эта страна может разрушиться сама собой, эта Революция может разрушиться, но они не могут разрушить ее сегодня; мы да, мы можем ее разрушить, и это было бы по нашей вине.
Мне выпала привилегия прожить много лет, это не заслуга, но исключительная возможность сказать вам то, о чем я вам говорю, вам, всем молодежным руководителям, всем руководителям массовых организаций, всем руководителям рабочего движения, Комитетов защиты Революции, женских, крестьянских организаций, бойцов Революции, организованных повсюду, борющихся в течение многих лет, сотни тысяч которых выполнили славные интернационалистские миссии…»
«…Впечатляет видеть самые бедные социальные слои этой страны, превратившиеся в 28 000 социальных работников и сотни тысяч студентов высших учебных заведений, студентов! Смотрите, какая сила!  И скоро мы также увидим в действии тех, кого выпускали недавно в спортивном Колизее.
Колизей учит нас марксизму-ленинизму; Колизей дает нам урок о социальных классах; Колизей недавно объединил около 15 000 врачей и студентов медицинских факультетов и некоторых студентов из Латиноамериканского медицинского института, и других, прибывших даже из Восточного Тимора изучать медицину, этого никогда не забыть. Не думаю, что речь идет о личных чувствах любого из нас.
Это общество никогда не забудет эту картину 15 000 белых халатов, собравшихся там в день выпуска студентов медицинских факультетов, в день, когда был создан контингент “Генри Рив”, который уже послал значительное число своих членов в места, где произошли исключительные события, гораздо быстрее, чем мы могли себе это представить.»
«Позвольте сказать вам, что сегодня человеческий капитал практически является самым важным ресурсом страны, или быстро идет к этому, намного выше почти всех остальных вместе взятых. Я не преувеличиваю.»
«Начали обнаруживаться частные автозаправочные станции, снабжаемые горючим из цистерн.
Известно, что многие государственные грузовики ездят туда и сюда, и кто меньше, а кто больше заглядывает проведать родственника, друга, семью или невесту.
Вспоминаю тот раз, за несколько дней до особого периода, когда я видел, как мчался по проспекту Кинта-Авенида новенький лобовой погрузчик марки “Вольво”, почти только что купленный, они в ту пору стоили 50 000 или 60 000 долларов. Мне захотелось узнать, куда он мчится на такой скорости, и я попросил охранника: “Останови, спроси, куда он направляется, пусть ответит тебе откровенно”. И тот признался, что ехал навестить свою невесту, на том “Вольво”, мчавшемся со всей скоростью по Кинта-Авенида.
Такие вещи ты увидишь, мой Сид, – сказал кто-то, - которые заставят говорить камни.»
«…Такие вещи происходили. В общем, мы знаем обо всем, и многие говорили: “Революция не сможет; нет, это невозможно; нет, этого никому не исправить”. Так вот, это исправит народ, это исправит Революция, да еще как. Это только этический вопрос? Да, прежде всего это этический вопрос, но, кроме того, это жизненно важный экономический вопрос.»
«Это один из народов, больше всех в мире транжирящих электроэнергию топлива. Здесь это было продемонстрировано, и вы со всей откровенностью сказали это, и это очень важно. Никто не знает, сколько стоит электричество, никто не знает, сколько стоит бензин, никто не знает, сколько он стоит на рынке. Я хотел вам сказать, что очень грустно, когда одна тонна нефти может стоить 400, а бензина - 500, 600, 700, порой доходило до 1 000 долларов, и это продукт, который не снизится в цене, некоторые только временно и не надолго, потому что он истощается…»
«Мы видим наши никелевые шахты, от которых осталась только дыра там, где было много никеля. То же происходит и с нефтью, большие месторождения уже обнаружены, их с каждым разом все меньше. Это тема, над которой мы должны серьезно задуматься.»
«…Было, если я не ошибаюсь, около 3 000 предприятий, которые распоряжались конвертируемой валютой и довольно щедро определяли, на что им потратить конвертируемую валюту, получаемую от их доходов, куплю это или то, или покрашу, или куплю машину получше, а не старую развалюху, которая у нас есть. Мы поняли, что в условиях этой страны с этим надо было что-то делать…»
«Мы просто должны были закрыть сахарные заводы или провалиться в котловину Барлетта. В стране было много экономистов, много, много, и я не собираюсь их критиковать, но с той же откровенностью, с какой я говорю об ошибках Революции, я могу их спросить, почему мы не обнаружили, что сохранение этого производства, когда уже давно распался СССР, нефть стоила 40 долларов за баррель и цена на сахар была ниже некуда, почему эту промышленность не рационализировали, и почему надо было засеять 20 000 кабальерий в тот год, скажем, почти что 270 000 гектаров, для чего надо было поднимать землю тракторами и тяжелыми плугами, сажать сахарный тростник, который затем надо было прочищать машинами, удобрять дорогостоящими гербицидами и так далее, и тому подобное.»
«Давно распался Советский Союз, мы внезапно остались без топлива, без сырья, без продуктов питания, без продуктов личной гигиены, без ничего. Может быть, и нужно было, чтобы произошло то, что произошло, может быть, и нужно было, чтобы мы вынесли то, что вынесли, готовые сто раз отдать жизнь, прежде чем отдать родину или Революцию…»
«Может быть, это было нужно, потому что мы совершили много ошибок, и это ошибки, которые мы пытаемся исправить, лучше сказать, исправляем.»
«…Не злоупотребляя властью, ничто и никогда не оправдало бы того, если бы кто-то из нас попытался злоупотребить властью. Да, мы должны осмеливаться, мы должны иметь мужество говорить правду… вы не обязаны говорить всю сразу, у политической борьбы своя тактика, соответствующая информация, она тоже идет своим путем… Неважно, что скажут бандиты и информационные сообщения, которые поступят завтра или послезавтра, хорошо смеется тот, кто смеется последним.»
«Дело не в том, чтобы напечатать купюры и распределить без обеспечения в виде товаров или услуг…»
«Жилье мы, в конце концов, подарили, некоторые покупали, они были собственниками, платили 50 песо в месяц, 80 песо, переводя в доллары, если их присылали из Майами, получалось примерно три доллара; некоторые продавали жилье, 15 000, 20 000 долларов, по прошествии лет выходило, что за него заплатили меньше 500.
Может ли страна решить свою жилищную проблему, даря жилье? И кто получал его, пролетарий, простой человек? Было много простых людей, которые получили жилье даром и потом продали нуворишу. Сколько мог заплатить нувориш за дом? Это социализм?
В определенный момент это могло быть вынужденным, также могло быть ошибкой, ведь страна потерпела ошеломляющий удар, когда совершенно внезапно рухнула великая держава, мы остались одни, одни-одинешеньки, и потеряли все рынки для сахара, и перестали получать продукты питания, топливо, даже дерево, чтобы по-христиански похоронить своих мертвецов. И все думали: “Это рухнет”, и большие идиоты продолжают думать, что это рухнет, и если не сейчас, то потом.  И чем больше они строят иллюзий и чем больше думают, тем больше должны думать мы, и тем больше должны делать выводы, чтобы никогда не потерпел поражение этот славный народ, который так верил в нас всех.»
«Чтобы империя не являлась сюда устраивать секретные тюрьмы, чтобы пытать прогрессивных мужчин и женщин остального континента, который сегодня поднимается, решившись завоевать вторую и окончательную независимость!
Пусть лучше не останется ни тени памяти ни о ком из нас и ни о ком из наших потомков, чем нам придется снова жить такой отвратительной и жалкой жизнью.»
«Они обманули мир. Когда возникли средства массовой информации, они завладели умами и правили не только путем лжи, но и путем условных рефлексов. Ложь и условный рефлекс - не одно и то же: ложь влияет на знания; условный рефлекс влияет на способность думать. И не одно и то же быть дезинформированным и потерять способность думать, потому что у тебя уже создали рефлекс: “Это плохо, это плохо; социализм – это плохо, социализм – это плохо”, и все невежды, и все бедняки, и все эксплуатируемые стали говорить: “Социализм – это плохо”. “Коммунизм – это плохо”, и все бедняки, все эксплуатируемые и все неграмотные стали повторять: “Коммунизм – это плохо”.
“Куба плохая, Куба плохая”, - сказала империя, сказала в Женеве, сказала в двадцати местах, и приезжают все эксплуатируемые этого мира, все неграмотные и все, кто не получает ни медицинской помощи, ни образования, не имеет гарантированной работы, не имеет ничего гарантированного, говоря: “Кубинская революция плохая, Кубинская революция плохая”.»
«О чем они говорят? Что делает неграмотный? Как он может знать, хороший или плохой Международный валютный фонд, и что процентные ставки выше, и что мир непрерывно подчиняют и грабят тысячей способов этой системы? Он этого не знает.
Они не учат массы читать и писать, они тратят ежегодно миллион на рекламу; но они его не то что тратят, они тратят на то, чтобы создавать условные рефлексы, потому что тот купил «Пальмолив», другой «Колгейт», третий мыло «Кандадо» - просто потому, что это сказали ему сто раз, создали ассоциацию с красивым изображением и посеяли, врезали в мозг. Они, кто столько говорит о промывании мозгов, вырезают его, придают ему форму, лишают человека способности думать, и если бы они еще лишали способности думать кого-то, кто оканчивает университет и может прочесть книгу, это было бы менее серьезно.
Что может прочесть неграмотный? Как он может узнать, что его облапошивают? Как может узнать, что самая большая ложь в мире - говорить, что это демократия, прогнившая система, которая царит там и в большей части, чтобы не сказать почти во всех странах, скопировавших эту систему?.. Вот то, в силу чего каждый по прошествии времени может стать во много раз большим революционером, чем был, когда не знал многое из этого и знал только элементы несправедливости и неравенства.
В момент, когда я говорю вам это, я не теоретизирую, хотя надо теоретизировать; мы действуем, мы идем к полному изменению нашего общества.»
«Сегодня цена на нефть не подчиняется никакому закону спроса и предложения; эта цена подчиняется другим факторам, нехватке, колоссальной расточительности богатых стран, это цена, не имеющая отношения к какому-либо экономическому закону. Это ее нехватка перед лицом растущего и чрезвычайного спроса.»
«Мы приглашаем весь народ сотрудничать в большой битве, это битва не только за топливо, за электричество, это битва против всяческого воровства, любого типа, в любом месте.»
«Я ничего против никого не имею, но я также ничего не имею против правды. Я не связан ни с какой ложью, если кто-то рассердится, мне очень жаль, но предупреждаю заранее, что он проиграет, и это не будет ни актом несправедливости, ни злоупотреблением властью.»
«Ты тратишь в целом 1,9 доллара за 300 киловатт электроэнергии; то есть по цене 0,63 цента за кубинский киловатт электроэнергии. Как сказочно замечательно!
Сколько тратит кубинский народ по вине этого доллара, присланного тебе оттуда? Потому что это не доллар, который ты заработал, или песо, работая… тебе присылают его оттуда, кто-то, кто был здоров, все, чему он выучился, было бесплатным с самого рождения, он не болен, самые здоровые граждане приезжают в Соединенные Штаты, у них есть Закон по урегулированию статуса кубинских эмигрантов, и кроме того, им запрещено посылать семейные переводы.»
«Конечно, ты не истратил ни цента из того, что тебе прислали, на лекарства, лекарства субсидированы, если ты купил их в аптеке, те, которые не украли и не продали на улице, ты затратил 10% того, что они стоят в валюте. Если ты пошел в больницу, и, быть может, тебе сделали операцию даже на сердце, прооперировали щиколотку, твоя операция может стоить 1 000, 2 000, 10 000, там, в Соединенных Штатах, если у тебя случился инфаркт и тебе ставят клапан, может, то, что стоило нашему сотруднику из Отдела интересов, 80 000 долларов. Тебя никогда не отказались принять, может, в больнице обошлись с тобой грубо, но ты приходил когда-нибудь в больницу, где тебя отказались бы принять?»
«…В один прекрасный день… Революция при помощи устройств, созданных техникой, сможет узнать, где находится каждый грузовик, в любом месте, на любой улице. Никто не сможет ускользнуть на грузовике и поехать навестить тетю… невесту. Не то что плохо навещать родственника, друга или невесту, но только не на грузовике, предназначенном для работы…»
«Нам необходимо применить максимум рациональности в зарплате, ценах, пенсиях и социальных пособиях. Ноль растрат… Мы не капиталистическая страна, в которой все оставляется на волю случая.
Субсидии или бесплатность только в первостепенных и насущных вещах… А чем мы будем платить?... Все нам доступно, все принадлежит народу, единственное, что не разрешается, это эгоистично и безответственно растрачивать богатства.
В действительности я не думал читать лекцию на столь чувствительные темы, но было бы преступлением не воспользоваться этой возможностью, чтобы сказать некоторые вещи, связанные с экономикой, с материальной жизнью страны, с судьбой Революции, с революционными идеями, с причинами, по которым мы начали эту борьбу, с колоссальной силой, которая у нас сегодня есть, у страны, какой мы являемся и можем продолжать оставаться, и быть намного больше того, чем мы есть.»
«Я говорил с вами со всем доверием, с каким могу говорить.»
«…Страна будет иметь намного больше, но не будет никогда обществом потребления, она будет обществом знаний, культуры, обществом самого исключительного человеческого развития, какое можно себе представить, развития культуры, искусства, науки… обществом полной свободы, которую никто не сможет пресечь. Мы знаем это, это не надо и провозглашать, хотя надо помнить.»
«Никто не должен иметь права производить ядерное оружие. Тем более привилегированного права, навязанного империализмом,  чтобы устанавливать свое гегемоническое господство и отнимать у стран третьего мира природные ресурсы и сырье.»
«Мир должен покончить с бравадой, беззаконием, с империей силы и террора. Она исчезнет вследствие полного отсутствия страха, а сейчас с каждым разом все больше народов теряет страх, и будет все больше тех, кто бунтует, и империя не сможет поддерживать подлую систему, которую еще поддерживает.»
«Очень справедливо бороться за это, и поэтому мы должны использовать всю нашу энергию, все наши силы, все наше время, чтобы смочь сказать от имени миллионов, или сотен миллионов, или миллиардов людей: стоило родиться! Стоило жить!»
Так я закончил то выступление, которое вновь подтверждаю сегодня. 
Большое спасибо.

17 ноября 2010 года